В 1988 г., в разгар перестройки, советские власти разрешили открыть в Москве ешиву под эгидой р. Штейнзальца. Сначала она размещалась в нескольких квартирах в Черемушках, но очень скоро там стало тесно, и советские власти совершенно неожиданно предоставили новое место: бывшую дачу мэра Москвы Промыслова за зеленым забором, в 5 минутах ходу от метро Кунцевская, с участком в гектар и сауной. Ничем, кроме искренней веры в мировое еврейское правительство и желания его задобрить, я их действия объяснить не могу.

В Москве вдруг образовалось удивительное место. Это был Ноев ковчег, где могли встретиться рабаним и просто посланцы самых разных направлений, и каждый вел множество уроков в соответствии со своими силами и возможностями. Возглавлял все р. Гедалья Рабинович - наследный принц маленького хасидского двора в Монастырщине, утративший свое царство. Он царил над всем этим с естественной непринужденностью принца.

С кем мы только там ни познакомились: с р. Зильбером, р. Фруманом, с Шаулем Штампфером, с Йеhудой Гликом... Однажды в ешиве появился новый посланец - маленький человечек в вязаной кипе, очень скромный. Он вроде бы не был равом, но быстро начал преподавать очень активно и умело. Прошло некоторое время, пока мы узнали, кто он такой: он судья Цви Таль, незадолго до этого участвовавший в суде над Демьянюком.

Для меня, знакомого до тех пор только с советской номенклатурой, было большим потрясением увидеть, что, оказывается, важный судья может быть таким настоящим,  и талмид-хахамом, и совсем без понтов. Через некоторое время его выбрали в Верховный суд, а я, уже оказавшись в Израиле, нередко встречал его около букинистических развалов на улице Керен-Каемет. Понтов по-прежнему не было нисколько.

Когда-то мы его попросили, чтобы он рассказал о процессе Демьянюка. Он сказал: "Ну, пойдемте в сукку, чтобы одновременно выполнять заповедь". И очень скромно и минимально упоминая себя расказал о процессе. Впоследствии Верховный суд оправдал Демьянюка (его адвокат Шефтель сумел посеять сомнения в документах, удостоверяющих личность), но я и позже слышал от судьи Таля, что он осудил его правильно.

Личные детали узнавались между прочим. Только гораздо позже я узнал, что он воевал в Шестидневную войну, чуть ли не в Гив'ат hаТахмошет, что у него сын погиб в Йом Кипур.

У нашей общины с судьей Талем сохранились очень теплые дружеские отношения. В течение почти 30 лет, каждый год Цви Таль и р. Раппопорт приезжали к нам в общественную сукку с дружественным визитом, это всегда было интересно. Между прочим, судья Таль с женой были у нас с Полиной на свадьбе.

Перед hитнаткутом у нас в общине были горячие споры, какие методы протестов допустимы. В частности, насколько допустимо перегораживать шоссе. Ну, и так далее... Я был, должен сознаться, горячей головой, но недолго. До первого раза, как перегородил шоссе, и солидные немолодые полицейские поднимали нас на руки и вежливо относили на обочину. Такая практика мне понравилась гораздо меньше теории.

Но мой друг М. сказал: "Давайте позовем судью Таля (к этому времени он уже давно был в отставке), и пусть он нам объяснит, что допустимо, а что нет". Он, действительно, приехал. На вопрос о перегораживании шоссе он сказал: "Ну, у нас только ленивый не перегораживает шоссе по меньшим поводам". А на идею раскидать по шоссе гвозди или разлить масло категорически сказал, что за такое он дал бы года три. Между прочим, в ту же встречу я помню, как он отзывался об Аароне Бараке: "Мой товарищ... Мы с ним не сходимся во взглядах, но он несомненно достойный и порядочный человек"

Помню, как слышал как-то его интервью по радио. "А вот ты слышал, что сказал р. Овадия?.." - "Ну, слышал... У нас как-то любят раздувать скандалы. Подумаешь, сказал... У нас свобода слова, говорить можно все, кроме непосредственных призывов к насилию"

Той же скромностью и любовью к стране были продиктованы и его всем известные общественные действия. Мы все знаем про комиссию Таля, которая должна была упорядочить взаимоотношения харедим с армией. Рекомендации судьи Таля были направлены на то, что полезно стране и обществу: не настаивать на непременной никому не нужной мобилизации и предоставить ешиботникам возможность получения профессии.

Я очень благодарен тому, что мне выпала большая честь быть знакомым с таким настоящим человеком.

יהי זכרו ברוך.