21 сентября 1948 в «Правде» была опубликована статья Эренбурга «По поводу одного письма». Статья написана по указанию и отражает тогдашнюю официальную советскую точку зрения на Израиль. Я нашел статью в Интернете, но только в виде некопируемого pdf файла. Желающим очень рекомендую посмотреть по ссылке.
21 сентября 1948 г. – это 17 элула. То есть торжественная встреча Голды Меир у московской синагоги в Рош hаШана, фотография которой была изображена, в том числе, на (увы, ныне отсутствующей) банкноте в 10 шекелей – была после статьи в Правде.
Приведу ниже большой отрывок из воспоминаний Голды Меир об этих днях в Москве.
Несколько дней спустя наступил праздник Рош-ха-Шана - еврейский Новый год. Мне говорили, что по большим праздникам в синагогу приходит гораздо больше народу, чем просто по субботам, и я решила, что на новогоднюю службу посольство опять явится в полном составе. Перед праздником, однако, в "Правде" появилась большая статья Ильи Эренбурга, известного советского журналиста и апологета, который сам был евреем. Если бы не Сталин, набожно писал Эренбург, то никакого еврейского государства не было бы и в помине. Но, объяснял он, "во избежание недоразумений" государство Израиль не имеет никакого отношения к евреям Советского Союза, где нет еврейского вопроса и где в еврейском государстве нужды не ощущается. Государство Израиль необходимо для евреев капиталистических стран, где процветает антисемитизм. …Эту статью прочла не только я, но и все евреи Москвы. И так же, как я, поскольку они привыкли читать между строк, они поняли, что их предупреждают: от нас надо держаться подальше. Тысячи евреев сознательно и отважно решили дать свой ответ на это мрачное предостережение - и этот ответ, который я видела своими глазами, поразил и потряс меня в то время и вдохновляет меня и теперь. Все подробности того, что произошло в тот новогодний день, я помню так живо, как если бы это было сегодня, и волнуюсь, вспоминая, ничуть не меньше, чем тогда.
В тот день, как мы и собирались, мы отправились в синагогу. Все мы - мужчины, женщины, дети - оделись в лучшие платья, как полагается евреям на еврейские праздники. Но улица перед синагогой была неузнаваема. Она была забита народом. Тут были люди всех поколений: и офицеры Красной армии, и солдаты, и подростки, и младенцы на руках у родителей. Обычно по праздникам в синагогу приходило примерно сто-двести человек - тут же нас ожидала пятидесятитысячная толпа. В первую минуту я не могла понять, что происходит, и даже - кто они такие. Но потом я поняла. Они пришли - добрые, храбрые евреи - пришли, чтобы быть с нами, пришли продемонстрировать свое чувство принадлежности и отпраздновать создание государства Израиль. … Без парадов, без речей, фактически - без слов евреи Москвы выразили свое глубокое стремление, свою потребность - участвовать в чуде создания еврейского государства, и я была для них символом этого государства.
…
Некоторое время спустя я удостоилась чести встретиться с господином Эренбургом. Один из иностранных корреспондентов в Москве, англичанин, заглядывавший к нам по пятницам, спросил, не хочу ли я встретиться с Эренбургом. "Пожалуй, хочу, - сказала я, - мне бы хотелось кое о чем с ним поговорить", "Я это устрою", - обещал англичанин. Но обещание так и осталось обещанием. Несколько недель спустя, на праздновании Дня независимости в чешском посольстве он ко мне подошел. "Г-н Эренбург здесь, - сказал он, - подвести его к вам?" Эренбург был совершенно пьян - как мне сказали, такое с ним бывало нередко - и с самого начала держался агрессивно. Он обратился ко мне по-русски.
- Я, к сожалению, не говорю по-русски, - сказала я. - А вы говорите по-английски?
Он смерил меня взглядом и ответил: "Ненавижу евреев, родившихся в России, которые говорят по-английски".
- А я, - сказала я, - жалею евреев, которые не говорят на иврите или хоть на идиш.
Конечно, люди это слышали, и не думаю, чтобы это подняло их уважение к Эренбургу.
Гораздо более интересная и приятная встреча произошла у меня на приеме у Молотова по случаю годовщины русской революции, на который всегда приглашаются все аккредитованные в Москве дипломаты. Послов принимал сам министр иностранных дел в отдельной комнате. После того, как я пожала руку Молотову, ко мне подошла его жена Полина. "Я так рада, что вижу вас наконец! " - сказала она с неподдельной теплотой, даже с волнением. И прибавила: "Я ведь говорю на идиш, знаете?"
- Вы еврейка? - спросила я с некоторым удивлением.
- Да! - ответила она на идиш. - Их бин а идише тохтер (я - дочь еврейского народа).
Мы беседовали довольно долго. Она знала, что произошло в синагоге, и сказала, как хорошо было, что мы туда пошли. "Евреи так хотели вас увидеть", - сказала она. Потом мы коснулись вопроса о Негеве, обсуждавшегося тогда в Объединенных Нациях. Я заметила, что не могу отдать его, потому что там живет моя дочь, и добавила, что Сарра находится со мной в Москве. "Я должна с ней познакомиться", - сказала госпожа Молотова. Тогда я представила ей Сарру и Яэль Намир; она стала говорить с ними об Израиле и задала Сарре множество вопросов о киббуцах - кто там живет, как они управляются. Она говорила с ними на идиш и пришла в восторг, когда Сарра ответила ей на том же языке. Когда Сарра объяснила, что в Ревивим все общее и что частной собственности нет, госпожа Молотова заметно смутилась. "Это неправильно, - сказала она. - Люди не любят делиться всем. Даже Сталин против этого. Вам следовало бы ознакомиться с тем, что он об этом думает и пишет". Прежде чем вернуться к другим гостям, она обняла Сарру и сказала со слезами на глазах: "Всего вам хорошего. Если у вас все будет хорошо, все будет хорошо у всех евреев в мире".
Больше я никогда не видела госпожу Молотову и ничего о ней не слышала. Много позже Герни Шапиро, старый корреспондент Юнайтед Пресс в Москве, рассказал мне, что после разговора с нами Полина Молотова была арестована, и я вспомнила тот прием и военный парад на Красной площади, который мы смотрели накануне. Как я позавидовала русским - ведь даже крошечная часть того оружия, что они показали, была нам не по средствам. И Молотов, словно прочитав мои мысли, поднял свой стаканчик с водкой и сказал мне: "Не думайте, что мы все это получили сразу. Придет время, когда и у вас будут такие штуки. Все будет в порядке".