На мой вопрос из предыдущего поста правильно ответила уважаемая sthinks: это город Баргузин. Евреи, которые там оказались, были высланы за участие в польском восстании 1830 г. По переписи 1897 г., в Баргузине жило 1378 человек, из них 454 еврея (32.9 %).
Уроженец Баргузина, внук человека, высланного в 1830 году из Нова Места, Моше Новомейский, после революции1905 года эмигрировал из России. Он – основатель "Промышленного синдиката Эрец Исраэль" – впоследствии – предприятий Мертвого моря.
В Интернете можно прочитать его интересные мемуары.
Пересказывая воспоминания деда о ссылке, он, среди прочего, пишет:
Рассказывая о тюремной жизни в Москве, дед часто называл имя одного замечательного человека – доктора Хесса. Видя, как тяжела бабке и деду разлука с единственным сыном, доктор обещал заботиться о нем. Приехав спустя пятьдесят лет в Баргузин, сын со слезами на глазах рассказывал о доброте этого человека. Доктор Хесс выручил его, когда его еще мальчишкой пытались заставить креститься. Этот врач пользовался огромным уважением у арестантов и московского простого люда: они называли его "святым доктором", в правительственных же кругах его считали чудаком, фанатиком и вообще крайне неудобным человеком. Тот, для кого имеет ценность человеческая личность, должен быть благодарен либеральному сенатору А.Ф. Кони, который написал о докторе Хессе книгу и таким образом сохранил память об этом выдающемся, необыкновенном человеке.
Доктор Федор Петрович Хесс, как можно догадаться по его фамилии, не был русским. Родом из Германии (родился близ Кельна), он изучал медицину в Вене и приехал в Россию в 1803 году на должность главного врача одной из московских больниц. В двадцатые годы, после того как он пришел к решению остаться в России, его частная практика разрослась до громадных размеров и давала ему большой доход. В 1829 году в Москве открылся съезд "Общества попечения над тюрьмами". По рекомендации генерал-губернатора Хесса пригласили в члены этого общества. Этот случай совершенно переменил всю его жизнь. Он начал регулярно объезжать тюрьмы – сперва как врач, затем как заступник арестантов, и целиком отдался этому занятию. Свою практику он забросил, а все сбережения истратил на помощь заключенным. Тюрьмы и в те времена наводили ужас: сырые, холодные, грязные помещения, набитые полуголыми и полуголодными людьми. Относились к ним беспощадно. Чтобы по-настоящему понять, что испытывает арестант, Ф.П. Хесс надевал на себя кандалы и ходил с этапом. Он делал все, что мог, чтобы помочь осужденным, добивался смягчения судебных приговоров, освобождения больных, закупал одежду, расходуя на это и собственные средства, и деньги крупного фонда, который с этой целью основал. Так он действовал изо дня в день в течение 23 лет. Отец рассказывал, как, являясь по ночам в камеру к какому-нибудь больному, "святой доктор" доставал из своих обширных карманов не только простую еду, но и всякие яства и раздавал заключенным. Для этого он взял себе за обыкновение ездить к дамам из высшего общества, которых когда-то пользовал, и уносить с собой угощение. Дамы, зная уже эту слабость доктора, выходили из комнаты или деликатно отворачивались, чтобы он мог без стеснения набить карманы.
Как вы догадались, речь идет о докторе Гаазе.
Там же он пишет:
Первые деньги на новом месте дед получил за то, что выкопал подпол в доме декабриста Кюхельбекера. <..>
До самого последнего дня я жил в Баргузине в доме Кюхельбекера – маленьком строении с причудливым мезонином. Я старался ничего не менять в оригинальном облике дома, довольствуясь только самым необходимым ремонтом. В этом доме Кюхельбекер принимал больных, помогал жителям и знакомил местную молодежь с азами тогдашней медицинской науки. До замужества моя мать вместе с другими девушками училась в этом доме ухаживать за больными, пользоваться травами и другими средствами народной медицины. В нашей семье врача приглашали только в случае тяжелой болезни, а вообще мать лечила нас сама, руководствуясь знаниями, приобретенными у Михаила Карловича Кюхельбекера, о котором она всегда вспоминала с благоговением.