Многие из нас читали в детстве книгу Александры Бруштейн "Дорога уходит вдаль" (некоторые - не так давно читали ее детям). В книге отца Сашеньки зовут Яков Яновский, и семья выглядит очень ассимилированной. Недавно я узнал, как в действительности звали отца Александры Бруштейн. Его звали, как в книге, Яков Ефимович, но не Яновский, а Выгодский. Он был очень известным в Вильне человеком с четко выраженными еврейскими корнями и привязанностями.
Вот как Выгодский сам пишет в автобиографии.
Я родился в 1856 г. в хасидской семье в Бобруйске. Был старшим из моих 7 братьев. До 14 лет я воспитывался в глубоко религиозном духе любавических хасидов. Учился в Хедере. Когда мне было 10 лет, мой отец переехал в Вильно, где он занимался продажей экипировки для русской армии. Он постоянно наезжал к нам в Бобруйск. Его постоянным местом жительства был Вильно. Моя мать была очень способной, умной и энергичной женщиной. Она к этому времени должна была сама тяжело работать, чтобы обеспечить нашу большую семью. До 10 лет я был известным в городе хулиганом. Однако с того времени я попал под влияние выдающегося раввина Абрама Бер Иермигуд, гениального талмудиста и блестящего знатока каббалы, который был полностью отключен от мирских забот.
Под его влиянием я стал глубоко и всесторонне изучать религию. Он отстранил меня от обыденной жизни и сделал знатоком хасидского и каббалистического учений. Он так глубоко посеял в меня еврейство, что потом никто не смог оторвать меня от него.
Когда мне исполнилось 12 лет, мой отец, будучи под влиянием хаскалы, начал посылать мне книги по правоведению.
Это имело огромное влияние на все мое дальнейшее развитие. Я выучил немного немецкий и на этом языке читал Танах в переводе Мендельсона. В дальнейшем я самостоятельно или почти самостоятельно научился русскому.
В 14 лет я заявил, что хочу поступить в гимназию. После полуторагодичной подготовки я сдал экзамен для 5 класса классической гимназии в Мариямполе. В течение 4-х лет пребывания в гимназии был первым учеником в классе, проявляя большие способности в математике, и при окончании получил медаль.
Несмотря на рекомендации педагогического совета о целесообразности поступления на математический факультет, я поступил в Военно-медицинскую академию. В гимназии я писал по-древнееврейски, а в Академии в основном пользовался русским языком. Но единственным языком, на котором я писал стихи, был древнееврейский».
В 1890-е годы молодой Выгодский был популярным врачом-акушером, главным врачом еврейской больницы.
Но с началом первой мировой войны и оккупации Вильны немцами он оказался тем человеком, который мог представительствовать перед немцами за виленскую общину. А причин для выяснения отношений с оккупационными властями было немало и в первую мировую войну. Как пишет Ю. Рафес:
В 1915 г., в сентябре, немцы заняли Вильно. Вначале их распоряжения появлялись на немецком, польском и литовском языках. После вмешательства Выгодского объявления стали печатать и на еврейском языке. Были запрещены русские школы и вообще преподавание на русском языке, в т.ч. и сам русский язык. Когда Выгодский заметил: «остается одно – преподавать на еврейском языке», немецкий комендант города спросил: «Что такое еврейский?». И все-таки разрешил перейти на еврейский язык преподавания. Появилась масса проблем. Евреи обязаны были открывать свои лавочки и в субботу, умерших надо было хоронить в гробах, была запрещена работа еврейского театра. В Вильно начался голод. Выдавали не больше чем 250 гр. хлеба. Многие эмигрировали в Америку. Это были состоятельные люди.
Немцы стали насильно отправлять людей на работу в Германию. Это касалось всех, но прежде всего евреев. Представители польской, литовской белорусской и еврейской общественности, выступили с меморандумом к немецким властям против принудительных работ. В результате на работу брали гораздо меньше рабочих, чем предвиделось.
14 сентября 1916 года глава города уведомил Выгодского, что евреи должны «одолжить» Германии 1 миллион рублей. Он обещал их вернуть после войны. Было ясно, что они не только не вернут, но более того, потребуют еще, в то время как население голодало.
В ответ на это требование Выгодский издал от собственного имени воззвание к еврейскому населению: «Евреи, не платите контрибуцию». Это уже переполнило чашу терпения немецких властей к вечно протестующему Выгодскому, его арестовали в марте 1917 г, и выслали в лагерь военнопленных Черск в Пруссии. В этом лагере он находился более 13 месяцев.
Представление о том, что происходило с ним в течение этих 13 месяцев после ареста дают его воспоминания в книге «В Аду» (евр. «Ин гегенем») – Вильно, 1927 г.
На фотографии доктор Выгодский среди военнопленных (второй слева), Фотография взята отсюда.
В 1918 году в Вильне была провозглашена независимая Литва. 62-летнего доктора Выгодского включили в это правительство министром по делам евреев. Литовское правительство просуществовало в Вильне всего месяц, а потом в Вильну пришли большевики, а правительство бежало в Каунас. Выгодский остался в Вильне.
Большевики арестовали его и поместили в тюрьму, но в очень скором времени Вильна была захвачена поляками. Как известно, польские легионеры устроили в Вильне и Пинске погромы. Это стало достоянием гласности, в Нью-Йорке прошли еврейские демонстрации против того, чтобы Америка поддерживала польскую независимость. Из Америки приехала в Вильну комиссия Моргентау, и д-р. Выгодский участвовал в работе этой комиссии. Следствием деятельности комиссии стало то, что Америка, а затем и Лига Наций обусловила признание независимой Польши тем, чтобы Польша приняла закон о национальных меньшинствах.
Я когда-то уже писал о том, как к 1922 году Вильна оказалась в составе Польши. Д-р Выгодский был избран депутатом польского сейма он блока национальных меньшинств и был депутатом до 1930 г. По политическим взглядам Выгодский был левым сионистом, он был в совете еврейской общины Вильны от сионистов. Но при этом он писал книги на идиш и умел ладить со всеми направлениями. В 1938 г. он ездил в СССР и встречался со своей дочерью, Александрой Бруштейн. Как известно, в октябре 1939 года захваченная Красной Армией Вильна была передана Литве. В ответ на это поляки начали в Вильне еврейский погром. 82-летний доктор Выгодский пешком прошел 7 км до баз Красной армии и убедил командование привести в город танки.
Говорят, что в 1940 г., после советской оккупации Литвы, он писал письмо Сталину, убеждая того разрешить преподавание иврита в школах Литву и бывшей Польши.
Уже в советское время д-р Выгодский выступил на похоронах рава Грудзинского, основателя Агудат Исраэль, и сказал:
Мы стоим сегодня у гроба нашего великого раввина и кладём могильный камень на великую, богатую еврейскую жизнь в нашем городе. Кончина Хаима Ойзера символизирует конец наших междоусобиц, которые долгие годы происходили внутри общины между гаоном и хасидами, между харедим и маскилим, между ассимиляторами и сионистами, между сионистами и Бундом, между ивритом и идишем. Все виды борьбы были войной еврейства с самим собой либо борьбой с неевреями и были борьбой за выживание и духовную жизнь. Сегодня завершается эта война.
А. Бруштейн приезжала в Вильнюс весной 1941 г., но, к сожалению, не забрала его с собой.
По словам Ю. Рафеса:
Уполномоченный по еврейским делам Мурер вызвал 06.08.41 г. трех членов Юденрата и потребовал, чтобы евреи выплатили три миллиона рублей контрибуции, иначе эти представители будут расстреляны. Юденрат был охвачен ужасом. Только один человек – как вспоминает участница этих событий Р. Корчак, не поддался всеобщей панике – "дед" – Яков Выгодский. «Отчаиваться не время, – стукнув тростью по столу, заявил Выгодский, – время действовать». Как это похоже на действия Выгодского во время Первой мировой войны, когда немцы в оккупированном Вильно тоже потребовали контрибуцию, Выгодский тогда тоже протестовал и призвал население к неповиновению, за это был арестован и выслан в лагерь. И теперь, хотя ситуация была неимоверно более тяжёлой, Выгодский был верен себе, не зная страха боролся, не желая подчиниться зловещей силе.
Десятки и сотни людей обращались к Выгодскому – у этого забрали сына, у того отца – чтобы он, как всегда, им помог, их спас. Однажды евреи по старой привычке пришли в его дом искать у этого 85-летнего старого доктора защиты от преследований. Больной Выгодский поднялся со своей больничной кровати, надел свою праздничную одежду с только что пришитой желтой латой и пошел к референту по еврейским делам.
«Вы хотите нас не только физически истребить, – мужественно сказал старый доктор, – но также морально уничтожить. Мало вам, что мы будем носить латы на груди, но вы хотите нас еще унизить, чтобы мы носили их на спине, но...»
Разъяренный немец закричал: выбросить этого старого грязного еврея, и его сбросили с лестницы.
В. Суцкевер в своей книге «Вильнер гетто» пишет, что старик еле поднялся, вытерся от крови и по проезжей части улицы, как все евреи, поплелся домой. С тех пор он уже не выходил. 24.08.41 г. немцы ворвались к нему на Гданьскую улицу и велели одеться. «Я не пойду», – сказал д-р Выгодский. Они бросились на него, избили, на руках его вынесли и повели в Лукишскую тюрьму. В камере было 75 человек.
Инженер Камай, который сидел в одной камере с Выгодским и потом вышел из тюрьмы, рассказывал, что Выгодский держался исключительно мужественно, с гордостью, и другие арестованные прониклись этим достоинством этого выдающегося доктора. Он был очень больным, но никакого врача к нему не позвали.
«В камере было очень холодно, и каждый из нас хотел, – рассказывал Камай, – снять свою одежду и укрыть больного доктора, но этот доктор категорически отказывался и просил не беспокоиться».
«Мы их переживем, – взбадривал всех старый доктор – мы уже пережили такое в нашей истории», пытался рассеять он их опасения.
Арестованных увозили в Понары. Все время менялся контингент, но доктора специально оставили мучаться. В больших страданиях старый любимый общественный деятель д-р Выгодский, который спас и оздоровил в своей жизни столько людей, без всякой элементарной медицинской помощи погиб в конце 1941 года.
А. Бруштейн в своей книге говорит о том, что её отец был убит немцами. Но ничего не рассказувает ни о его общественной активности, ни о сионистских взглядах. Возможно, конечно, что это автоцензура советской писательницы. Но возможно в какой-то степени и другое. Возможно, взгляды Выгодского менялись. Возможно, как Герцль и с Жаботинский, д-р Выгодский тоже придерживался в 1890 годы более ассимиляторских взглядов.
- Юлиан Рафес. Первый в мире союз врачей-евреев (г. Вильно) "Еврейская Старина" №4(51) Июль-август 2007 года
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →