Итак, апрель или март 1990 г. Я вместе с сотнями будущих израильтян толкусь во всяких предотъездных очередях. Среди прочего, надо достать билет. Прямые самолеты в Израиль не летают.
Мне удается по блату заказать билет через Будапешт, авиакомпания "Малев". Более того, билет оплачен рублями до Тель-Авива, что редкость: у большинства билеты только до Будапешта, а дальше повезет Сохнут. А мне еще Сохнут вернет стоимость билета в шекелях по курсу 1:10.
Механизм такой: сначала выстаиваешь в многочасовой очереди под дверьми "Малева" в Столешниковом, внутри говоришь венгерской сотруднице: "Я от такого-то", она дает тебе распечатку с расписанием, затем едешь с этой распечаткой в Аэровокзал, выстаиваешь в очереди и платишь. В очереди передо мной стояли два араба с распечаткой на тот же рейс. В ответ на мои попытки поговорить они перешли на иврит и спросили: "Знаешь, что такое интифада?"
Получив квитанцию об уплате, снова идешь с ней к дверям "Малева" и снова стоишь в многочасовой очереди у дверей. Когда я стою уже совсем близко у дверей, они закрываются на обеденный перерыв. Дверь открывается, и из нее выходит лысый мужчина - главный начальник конторы "Малева". На его лице - даже не презрение к толпящимся... Он просто принадлежит к другому миру и смотрит сквозь них... И не расталкивает толпу, а как бы идет сквозь нее с выраженьем на лице.
В этот момент - повторяю, эта история меня не красит - я не выдержал и подставил ему подножку. Он споткнулся, но не упал - там было некуда падать, смерил прозрачным взглядом мою ногу - до лица его взгляд не дошел, молча вернулся в контору и распорядился сегодня меня не обслуживать. Меня, правда, всё равно обслужили по блату, но он об этом не знал.
Надо полагать, Венгрия в лице журналистки расквиталась за мою подножку.
