В 20-е годы на Девичьем поле построили дома для рабочих –Усачевку. В отличие от многих других конструктивистских зданий, эти дома были приспособлены для жизни, удобны, жили в них действительно рабочие - и люди, жившие в этом благополучном советском раю, сохранили советские иллюзии гораздо дольше простых смертных.
Мамина подруга тетя Галя родилась и всю жизнь прожила в этих домах. Коммунистические идеи сидели в ней очень естественно и глубоко. Девочка с Усачевки, она вступила в партию в 1946 году в 18 лет. И впервые поняла, что, пожалуй, не все благополучно, через год после этого, когда поехала в Крым и узнала о том, что там больше нет татар.
То, что принято называть «дружбой народов», сидело в ней очень глубоко, не удивительно, что все друзья у нее были евреи.
Впрочем, она дружилась со всеми. В детстве она взяла меня на байдарках по реке Белой, в Башкирии. С прошлой поездки у них остался приятель – татарин Назыф, пасечник. Когда мы приплыли в их деревню, Назыф примчался на мотоцикле и долго пенял, что не сообщили заранее: он бы барана зарезал. Потом Назыф приезжал с Москву покупать новый мотоцикл и, натурально, останавливался у тети Гали.
Как-то она у нас познакомилась с бабушкиным братом Ароном – я уже писал про него и, может, еще когда-нибудь напишу, - и сразу подружилась с ним. На почве того, что он хорошо отзывался об узбекских декханах. Она сразу это оценила.
Однажды она избила на улице человека, который замахнулся на ее собаку. Как сама потом рассказывала: «И только потом я сообразила, что он-то собаку, а я-то человека».
В том же походе по Белой она невзлюбила одну тетку. Та в какой-то момент восхищалась: «Ах, Жан Марэ, Жан Марэ!..». «Должна вас огорчить. Он – педераст» - отрезала тетя Галя.
Она работала редактором французского издания журнала «Советский фильм». Понятно, что кругом были одни евреи. Она рассказывала про переводчика ХХ. Она советовалась, давать ли читать дочери Самиздат. С одной стороны, надо просвещать, а с другой – обучаешь double think. И небезопасно. ХХ сказал:
«А Вы что, хотите, чтобы Ваша дочь была идиоткой?!»
Как-то я дал ей почитать самиздатовский «Бабий Яр» Кузнецова. Она принесла мне обратно, очень возмущенная. Чем? Никогда не догадаетесь. Он там описывает мародерство, в котором он и сам принял участие. Описывает нейтрально и без оценок. Глава называется: «Грабить чертовски интересно, но надо уметь». Она возмущалась не книгой, а его поведением.
От евреев она научилась и тому, что, когда у внука обнаружился слух, все силы положила на то, чтобы обучить его музыке. Теперь ее уже нет, а от – профессиональный виоланчелист.
Мои бабушки, понятно, ее недолюбливали: она курила «Беломор» и любила выпить. Кстати, с годами все больше и больше…
Когда наша семья собралась уезжать, она восприняла это болезненно. Сказала моей маме в сердцах: «Я всегда знала, что ты еврейская националистка».
А мне, как раз, было очень важно не порвать с ней отношений. И, по-моему, это удалось. Когда мы с Полиной были в Москве, она нас очень тепло принимала.