Нельзя сказать, чтобы армянская резня осталась в Европе незамеченной. В 1915 году Англия, Франция и Россия опубликовали заявление:
Вот уже примерно месяц, как курдское и турецкое население Армении уничтожают армян при попустительстве и часто с помощью Османских властей. Погромы имели место в середине апреля в Эрзеруме, Дерчуме, Егине, Акне, Битлисе, Муше, Сасуне, Зейтуне и по всей Киликии. Жители около сотни деревень в окрестностях Вана убиты. Армянский квартал в этом городе осажден курдами. В то же время в Константинополе Османское правительство притесняет ни в чем не повинное армянское население. В виду новых преступлений Турции против человечества и цивилизации, правительства союзных держав публично заявляют Порте, что она несет личную ответственность за преступления всех членов Османского правительства и их агентов, замешанных в этих убийствах.
В соответствии с этими заявлениями, победители-англичане потребовали суда над виновниками. Суд состоялся на Мальте (судили турки, назначенные англичанами, похоже на то, как в наше время судили Саддама), и заочно приговорил к смертной казни, среди прочего, триумвиров – министра внутренних дел Талаата-пашу, главнокомандующего Энвера-пашу и морского министра Джемаля-пашу.
Кстати, вопреки распространенной легенде, похоже, что никто из этих троих не донме (саббатианцы), хота вообще среди младотурок донме немало. Легенду о крипто-еврейском происхождении всех троих, а также Кемаля, можно прочитать главным образом на армянских антисемитских сайтах (такие, оказывается, есть).
Дашнаки приняли решение взять в свои руки убийство виновных. Называлось это «Операция Немезида»
Талаата убил в 1921 году в Берлине Согомон Тейлирян. Его арестовали и судили. И суд присяжных оправдал его (справедливое, но юридически абсолютно бессмысленное решение) на основании помешательства. Тейлирян действительно чудом спасся при резне, и потерял всю семью. Он не распространялся на суде, что приехал в Берлин по заданию, и что до этого убил в Стамбуле доносчика-армянина. По его словам, выходило, что он случайно узнал о том, что Талаат в Берлине, что к нему явилась мать и потребовала, чтобы он убил Талаата.
Стенограмму суда над Тейлиряном можно прочесть здесь.
А с Энвером было интересно. Он бежал из Турции в Германию, где в 1919 году познакомился с Карлом Радеком. Тот привез его в Москву и организовал встречу с Лениным. А затем Зиновьев отвез его в Баку, где происходил съезд народов востока. О съезде лучше всех написал Г. Уэллс в «России во мгле»:
Особенно любопытен был разговор с Зиновьевым. Это человек с черными, как смоль, вьющимися волосами, напоминающий своим голосом и общей живостью Гилэра Беллока. "В Ирландии идет гражданская война", - сказал он. "По существу, да", - ответил я. "Кого из них вы считаете представителями пролетариата - шинфейнеров или ульстерцев?" - спросил Зиновьев. Он долго бился, пытаясь уложить положение в Ирландии в формулы классовой борьбы. Эта головоломка так и осталась нерешенной; затем мы перешли к Азии. Досадуя на то, что западный пролетариат все еще не переходит к решительным действиям, Зиновьев в сопровождении Бела Куна, нашего Тома Квелча и ряда других ведущих коммунистов поехал в Баку поднимать пролетариат Азии.
Они отправились воодушевлять классово сознательных пролетариев Персии и Туркестана. В юртах прикаспийских степей они искали фабричных рабочих и обитателей городских трущоб. В Баку был созван съезд - ошеломляющий калейдоскоп людей с белой, черной, желтой и коричневой кожей, азиатских одежд и необыкновенного оружия. Это многолюдное сборище поклялось в неугасимой ненависти к капитализму и британскому империализму. Потом состоялось грандиозное шествие по улицам Баку, в котором, как я, к сожалению, должен отметить, фигурировали и британские пушки, неосторожно брошенные поспешно бежавшими "строителями Британской империи". Были вырыты и вновь торжественно похоронены останки 13 человек, расстрелянных без суда этими самыми "строителями Британской империи", и сожжены чучела г. Ллойд Джорджа, г. Мильерана и президента Вильсона. Я не только видел в Петроградском Совете кинофильм в пяти частях об этом замечательном фестивале, но благодаря любезности Зорина даже привез его с собой. Этот фильм следует демонстрировать с осторожностью и только совершеннолетним. Там есть места, от которых г. Гвинна из "Морнинг пост" и г. Редьярда Киплинга начнут преследовать кошмары, если только они вообще не лишатся сна, просмотрев его.
Я приложил все усилия, чтобы выяснить у Зиновьева и Зорина, чего, по их мнению, они добивались на бакинском съезде. И, по правде говоря, я не думаю, чтоб это было вполне понятно им самим. Сомневаюсь, чтоб у них была какая-нибудь ясная цель, если не считать смутного желания нанести через Месопотамию и Индию удар английскому правительству в ответ на те удары, которые оно наносило Советской республике при помощи Колчака, Деникина, Врангеля и поляков. Это контрнаступление почти так же неуклюже и глупо, как английское наступление, против которого оно направлено. Трудно себе представить, чтобы большевики могли надеяться, что между ними и разношерстной толпой недовольных, собравшихся на съезде, установится классовая солидарность.
Один из самых эффектных номеров этого замечательного бакинского фильма - танец, исполненный джентльменом из окрестностей Баку. В отороченной мехом куртке, папахе и сапогах он стремительно и искусно танцует что-то вроде чечетки. Вынув два кинжала, он берет их в зубы и устанавливает на них два других, лезвия которых оказываются в опасном соседстве с его носом. Наконец, он кладет себе на лоб пятый кинжал, продолжая с тем же искусством отбивать чечетку в такт типичной восточной мелодии. Подбоченясь, он изгибается и идет вприсядку, как это делают русские казаки, все время описывая медленные круги и не переставая хлопать в ладоши. Сейчас в хранящейся у меня свернутой в рулон копии фильма он ожидает подходящего случая, чтобы снова пуститься в пляс. Я пытался установить, был ли он типичным азиатским пролетарием или символизировал нечто иное, но так и не добился ясности. Однако в фильме ему отведены десятки ярдов пленки. Я с удовольствием воскресил бы Карла Маркса специально для того, чтоб посмотреть, как он будет глубокомысленно разглядывать его поверх своей бороды. Фильм не дает никаких указаний об отношении к этому танцору г. Тома Квелча.
Один из самых эффектных номеров этого замечательного бакинского фильма - танец, исполненный джентльменом из окрестностей Баку. В отороченной мехом куртке, папахе и сапогах он стремительно и искусно танцует что-то вроде чечетки. Вынув два кинжала, он берет их в зубы и устанавливает на них два других, лезвия которых оказываются в опасном соседстве с его носом. Наконец, он кладет себе на лоб пятый кинжал, продолжая с тем же искусством отбивать чечетку в такт типичной восточной мелодии. Подбоченясь, он изгибается и идет вприсядку, как это делают русские казаки, все время описывая медленные круги и не переставая хлопать в ладоши. Сейчас в хранящейся у меня свернутой в рулон копии фильма он ожидает подходящего случая, чтобы снова пуститься в пляс. Я пытался установить, был ли он типичным азиатским пролетарием или символизировал нечто иное, но так и не добился ясности. Однако в фильме ему отведены десятки ярдов пленки. Я с удовольствием воскресил бы Карла Маркса специально для того, чтоб посмотреть, как он будет глубокомысленно разглядывать его поверх своей бороды. Фильм не дает никаких указаний об отношении к этому танцору г. Тома Квелча.
На съезде была зачитана речь Энвера.
Одновременно Энвер вел переговоры с Кемалем, пытаясь подружить большевиков, Кемаля и тюркские народы Туркестана.
Но Кемалю Энвер не был нужен. Держать такого человека при себе опасно, и пантюркистские идеи казались ему опасными.
Большевики отправили Энвера в Бухару для переговоров с басмачами, но он немедленно перешел на их сторону и реорганизовал басмаческую армию. Под его началом оказалась регулярная армия в 16000 человек. В августе 1922 года он погиб в бою. По слухам – застрелен комиссаром-армянином.