В 1740-48 гг происходила длинная и дурацкая война за австрийское наследство. Не хочу утяжелять рассказ деталями, кто там был против кого. Для нашего рассказа важно, что Англия и Франция были на разных сторонах, и что в 1745 г. шотландские горцы участвовали в якобитском восстании за возвращение династии Стюартов и короля Якова II. Восстание было разбито, а многие якобиты бежали во Францию.
Воевать больше никому не хотелось, тут еще 30-тысячное русское войско пришло на стороне англичан - и в апреле 1748 г. было подписано перемирие и начались мирные переговоры, закончившиеся в октябре 1748 г.
Так вот, воспользовавшись перемирием, группа английских художников в июле съездила развлечься в Париж. Возвращались они поврозь, но с Уильямом Хогартом на обратном пути случилась неприятность. В Кале он решил зарисовать ворота с английскими геральдическими знаками - и был задержан как шпион. Его продержали некоторое время в кутузке - то ли до вечера, то ли до утра, заставили нарисовать эскиз в доказательство того, что он художник и рисовал для личных целей - и отправили в гостиницу под домашний арест до первого корабля в Англию.
Но предоставим слово ему самому - он хорошо пишет.
В первый раз, когда англичанин попадает их Дувра в Кале, он бывает поражен, насколько различно выглядят все вещи на столь небольшой дистанции. Комическая помпа войны, помпезный парад религии, много суеты и очень мало дела. Суммируя все: бедность, рабство и врожденная наглость, прикрытая подчеркнутой вежливостью, даже здесь дают тебе истинную картину манер целого народа, и священники столь же противоположны дуврским, как два берега. Монахи грязные, лоснящиеся и напыщенные; солдаты тощие, оборванные и покрытые мишурой; а что касается рыбных торговок, из лица сделаны из обработанной кожи.
Из праздного любопытства я решил его зарисовать, это было замечено, и меня забрали под арест. Но, поскольку я не пытался скрыть никаких зарисовок, и было обнаружено, что они все сделаны художником для личных нужд и не имели никакого отношения к укрепления, было решено, что нет нужды отправлять меня в Париж. Я был отправлен на свою квартиру дожидаться попутного ветра в Англию, что случилось еще не скоро. Тогда я посмотрел на свой рисунок, сделал ворота фоном, а в углу поместил свой собственный портрет, сделанный с большим сходством, и с рукой солдата на плече.
Образом жирного монаха, останавливающего тощего повара, изнемогающего под тяжестью увесистой говяжьей вырезки, и двих военных, несущих большой котел жидкого супа, я хотел показать своим соотечественникам разницу в еде, священниках, солдатах и проч. между двумя нациями столь близкими, что в ясный день они могут видеть друг друга. Меланхоличный и несчастный горец, поедающий свою скудную трапезу, состоящую из небольшого куска хлеба и лука - это один из многих, кто сбежали из этой страны после восстания 1745 г.
Как мы видим, Хогарт не любит французов и не любит католиков. У картины два названия: "Ворота Кале" или "О, ростбиф старой Англии".
Второе название - цитата из песенки из пьесы Филдинга The Grub-Street Opera (1731): мол, какими крепкими, умными и непобедимыми были мы-англичане, пока ели ростбиф, и пока французу не научили нас сбоим рагу и своим танцам...
Помимо анти-французскости карина еще и антикатолическая: композиция пародирует церковное изображение евхаристии, на воротах на месте голубя - ободранная ворона, торговки молитвенно склоняются нас скатом. На заднем плане - церковная процессия, ее провожают коленопреклоненные люди. Тут уместно вспомнить диккернсовскую "Повесть о двух городах":
Франция, по части спиритических откровений вообще менее взысканная Небесами, чем ее заморская сестра, полегоньку катилась себе под гору, фабрикуя бумажные деньги и транжиря их. Под руководством христианских своих пастырей забавлялась она, между прочим, и такими гуманными развлечениями: приговаривала юношу к отсечению обеих рук, вырыванию языка клещами и сожжению туловища живьем за то, что он не встал на колени -- в грязи, под дождем, -- в то время как на расстоянии пятидесяти или шестидесяти шагов от него проходила процессия монахов.
Диккенс описывает реальную историю, правда, происшедшую на 20 лет позже, чем картина Хогарта, с Chevalier de la Barre, правда, в несколько тенденциозном описании Вольтера.
