Я уже писал как-то, что большой многоклеточный организм нередко не умеет сам решать по-настоящему сложные биохимические задачи. И, если ему нужно какое-то сложное вещество, он вынужден получать его либо от субподрядчиков-бактерий, либо с пищей.
Такие вещества, жизненно необходимые в микроколичествах и получаемые только с пищей, назвали в конце 19 века витаминами – жизненными аминами. Название – дань истории: те, кто назвали, считали, что эти вещества обязательно должны быть аминами. Но, поскольку это все-таки не так, сейчас по-английски это пишется по-разному: амин пишется amine, а витамин – vitamin.
Аскорбиновая кислота (витамин С) несколько выделяется из этого списка. Во-первых, ее нужно гораздо больше, чем любого другого витамина – 90 мг в день (остальных нужно от 15 мг до нескольких микрограммов). Во-вторых, сделать ее – не такая уж сложная биохимическая задача. Для этого нужен всего-навсего один фермент – гулонолактон-оксидаза. И действительно, почти все животные и растения умеют сами его производить. Иными словами, для них он является не витамином, а нормальным метаболитом.
Не умеют его производить только обезьяны. У всех обезьян, включая нас, это псевдоген. Легко можно найти его последовательность в человеческом геноме, но последовательность эта содержит множество мутаций, в том числе несколько стоп-кодонов, так что продукт гена не получается.
Принятая точка зрения состоит в том, что большое количество мутаций накопилось потому, что этот ген ни зачем не был нужен: обезьяны получали аскорбиновую кислоту в достаточных количествах из еды. Аналогичным образом, фермента нет у морской свинки – тоже псевдоген, вследствие других мутаций.
Человек в нормальной жизни тоже получает достаточное количество аскорбиновой кислоты из диеты. А если не получает – как известно, бывает цинга. Среди разных химических реакций, для которых нужна аскорбиновая кислота – перешивание (crosslink) между собой молекул коллагена = основного белка соединительной ткани. Если его не перешивать, соединительная ткань получается менее прочной – это и есть проявления цинги.
Цинга, как редкая болезнь, была описана очень давно – в египетском медицинском «папирусе Эберса», кстати, предлагавшем правильное лечение – чесноком. Но проблемой она стала только в эпоху мореплавания, осажденных крепостей и относительно голодных губерний, когда от голода не умирают, но ничего, кроме хлеба, не едят.
Русское слово «цинга» непонятного происхождения, и не совпадает с общеевропейским «scurvy» – «скорбут». Оно засвидетельствовано у поморов с 17 века.
История цинги – это история медицинской косности. Как я уже говорил, первое упоминание о цинге предлагает правильное лечение чесноком. Но Гиппократ, а за ним европейская наука, считали цингу инфекционной болезнью. С 16 века ходили слухи, что фрукты помогают от цинги, и Британская Ост-Индская компания рекомендовала давать матросам лимоны. Джеймс Кук кормил матросов квашеной капустой. Но это считалось предрассудком, а медицинская наука считала, что цинга - это эпидемия, вызываемая грязью или плохими условиями. Поэтому в кругосветном путешествии Ансона никаких мер не принимали, и 1400 из 1900 членов экипажа умерли от цинги.
В 1747 году Джеймс Линд провел настоящий клинический опыт и доказал, что лимоны или яблочный сидр лечат от цинги. Но еще до конца 19 века считалось, что цинга – эпидемия, и вызывается грязью и плохими санитарными условиями.
Северные народы не болеют цингой. Еще в 80-е годы думали, что у них, наверное, есть фермент, производящий аскорбиновую кислоту. Это не так. Они ее получают из сырого или слегка протухшего мяса.
В Талмуде цинга – цифдана или цфидана – упоминается как опасная болезнь, начинающаяся во рту и распространяющаяся по кишкам. Впрочем, не очень понятно, цинга ли это. Раши приводит старофранцузское название - מישג"א – по словарю, на современном французском muguet – неопасный грибок, вызывающий белые пятна во рту, как правило, у детей. Видимо, Раши в богатой витаминами Франции цингу видеть не приходилось.